Нонна Александровна Баранова

Я родилась в ноябре 1938 года в городе Острове. Там проживали мои родители и бабушка со стороны отца. А родители мамы проживали в Ленинграде. Мама была из интеллигентной семьи. Родилась она в городе Новомосковск Днепропетровской области. Она получила домашнее образование, хорошо играла на пианино, на гитаре. Музыке ее учил отец, раньше было так принято. Ее отец был связистом в первую мировую войну. В 1930 году по доносу был приговорен к расстрелу, как царский офицер. А бабушка, окончила Одесскую гимназию и работала телефонисткой. Дедушке понравился ее голос по телефону, таким образом они познакомились и поженились. Родилось у них две дочери, одна из них моя мама. Когда мама училась в пединституте, один директор школы за ней ухаживал, хотел жениться, а она отказала. Тогда он написал донос, что она дочь врага народа, и ее исключили из института, как чуждый элемент. Начался голод, а бабушкины сестры жили в Ленинграде. Они посылали маме хлеб посылками, пока он идет по почте - зачерствеет. Бабушка обрезала корочки, а соседка уже ждала эти корочки. Вот так хлеб был на вес золота. И они пригласили бабушку приехать в Ленинград. Бабушкина старшая сестра была корреспондентом «Правды», потом работала библиотечным коллектором и попала работать в город Остров, а мама приехала к ней. Познакомилась с папой и вот так оказалась в Острове.

Когда началась война, нас у родителей было трое детей. Папа служил в погранотряде. Старшему брату было 4 года, младшему 9 месяцев, а мне было 2 года и семь месяцев. Папу сразу забрали на фронт, хотя потом прислали из Ленинграда бронь. Когда он выходил из окружения подорвался на мине и очень долго лечился. Главное, остался жив и уже после войны работал там же в военной части «Остров-3». В Остров немцы вступили уже в июле месяце. Из маминых рассказов помню, как это было. Бежал солдатик по нашей улице и всех предупреждал, чтоб уходили, так как немцы уже подходили к Острову. И уже сразу же немцы въехали на мотоциклах, они стали поджигать дома. Мама нас забрала и мы побежали прятаться в поле, где была рожь. Мы, увидели, как и наш дом стал гореть и все кругом пылало. Мы в чем были, в том и остались. Когда немного все успокоилось, вернулись на пепелище. Но остался сарай, он не успел сгореть. В сарай еще раньше вынесли пианино, и оно сохранилось из всего имущества. Помогли, чем могли, соседи, у кого дома не успели сгореть. Ведь у мамы на руках трое детей. Дети старшего маминого брата приехали на лето в деревню к бабусе, поэтому тоже оказались с нами. Они были немного постарше нас, уже ходили в школу. Хорошо, что корова уцелела, была в поле. Был небольшой огород, поэтому, наверное, мы и выжили. Соседи дали кое-что из одежды. Недалеко от нашего сгоревшего дома был большой двухэтажный дом, и всех погорельцев заселили в этот дом. Мы стали обживаться, бабуся пекла хлеб. Когда немцы вошли в Остров, сразу же расселились по домам. Хлеб у них был невкусный, белый, как будто с опилками. Немцы нас детей угощали, некоторые были очень сердобольные, показывали фотографии своих детей. Других мы побаивались, они могли даже застрелить. Остров бомбили ночью, сначала скидывали небольшие осветительные цветные парашютики, чтобы было видно, где бомбить. Нас - детей вывозили на это время за город, на болото. Стелили перину, другой накрывали, потому что уже было холодно. Вот так и спасались. Утром немцы выпускали 11 снарядов, народ уже знал об этом, поэтому старались лежать и не шевелиться. Один раз снаряд попал в соседний дом, а у нас высыпались стекла, осколки попали в печку и даже брату маленькому, который спал в своей деревянной кроватке, засыпало лицо мелкими стеклами. Днем тоже были бомбежки, очень интенсивные, приходилось постоянно прятаться. Даже недалеко от дома, в лесу стали делать землянки, чтобы как-то укрыться и выжить. Вход закрывали периной, если полетят осколки, то в перине задержаться. Звук падающей бомбы не забудется никогда! Один раз пришли из землянки, а лестницу на второй этаж после бомбежки оторвало, пришлось строить новую лестницу. А квартира уцелела, снаряды попадали куда хотели. Ввели комендантский час. Немцы ходили по улицам и кричали на немецком языке, нам было непонятно о чем. Но мы дети знали, что ходить по улицам уже нельзя, могли расстрелять. Так, наш сосед возвращался с работы после начала комендантского часа, его схватили и расстреляли. Он опоздал совсем немного, и вот так с ним поступили. Мы все переживали по этому поводу, ведь соседка тётя Поля осталась одна с детьми.

А в 1943 году стали угонять людей в Германию. Город Остров уже к этому времени был полностью разгромлен, остались целыми только некоторые храмы. Питались, в основном, овощами и картошкой, а хлеба было очень мало и поэтому ели его редко. И вот нашу семью и многих других немцы вывезли до Латвии, там нужны были работники в сельском хозяйстве. Мы работали на латышском хуторе, но присматривали за нами немцы. Работали на полях, пололи огороды, весной вывозили навоз. Кормили нас на хуторе плохо, часто мы были голодными. Только с разрешения немца можно было на всю нашу семью зарезать овцу на праздник. Там мы пробыли ровно год, в 1944 году нас уже освободили. Вспоминаю такой случай, когда немец хотел убить маму, сейчас уже не вспомню даже за что. Все, обошлось, но даже сейчас очень тяжело об этом вспоминать.

Вернулся младший сын бабуси, он был майор и стал нас разыскивать. В Остров въезд был только по пропускам. Он сделал нам пропуска, мы вернулись в Остров. Жить было негде, город был разгромлен. Для дяди нашли комнату, нас всех туда заселили. Радость была большая от того, что мы все живы, папа живым вернулся. Он стал работать там же, в воинской части. Помню в конце войны, когда вели пленных немцев, мы кидали то кусочки хлеба, то картошку. Их было тоже жаль. Таков русский человек.

Мы были рады, что закончилась война. Когда войска возвращались с запада, они шли через Остров. Сначала шла пехота, затем шли танки, мы встречали их с букетами полевых цветов, радость была очень большая! После войны на месте двухэтажного дома мы начали строить свой дом, он до сих пор сохранился. После войны у меня родилось еще две сестры. Денег на строительство дома не хватало, поэтому маме давали от государства для новорожденных детей приданое (пеленки, распашонки), и она это все относила на рынок, а на вырученные от продажи деньги папа покупал бревна для строительства дома. Вот так по бревнышку мы и построили свой дом. Сейчас он принадлежит средней сестре, там никто не живет, она присматривает за домом и содержит его в порядке.

Когда я пошла после войны в школу, платье мне сшили из холщевого мешка в клеточку, обуть было нечего, я носила кирзовые сапоги. Я училась в военном городке и, конечно, дети офицеров от нас отличались, у них уже были часики, туфельки модные, фильдеперсовые чулочки. Мама попросила, и меня взяли в один класс с братом Виктором, мы сидели на одной парте. С 1 по 4 классы моей учительницей была Мичурина Валентина Ивановна. Помню о ней до сих пор. Время было голодное, и поэтому на большой перемене, учительница выдавала нам по кусочку хлеба и кусочку фруктового сахара. Когда я училась уже в седьмом классе, у нас появилась корова. Мама варила молочный суп и на перемене приносила нам в кастрюльке в школу. Портфель был сшит из брезента, один на двоих. И букварь тоже один был. В старших классах уже была форма. В Острове материала купить было невозможно, бабуся поехала в Ленинград и купила штапеля. Из него мне пошили школьное платье и фартук. Нас воспитывали так, чтобы мы были всегда на глазах у родителей. Когда отмечали дни рождения, родители всегда были во главе стола, мы дети все рядом. Всегда все праздники отмечали только с родителями. На день рождения всегда дарили друг другу книги. Родители нас приучили к чтению. На чтение не хватало времени, но, вечером, когда сделаны все дела, мы всей семьёй садились у печки, и я читала вслух, потом мы обсуждали прочитанное. Этим самым я развивала дикцию. Мне главное было заинтересовать папу. Иногда все уже укладывались спать, а мы с ним сидели за книгой долго. Эти семейные чтения нам дали очень многое, это привило нам любовь к книге. Есенин в то время был запрещен, но мама играла на гитаре и пела песни на стихи Есенина. У нас в доме даже проводились литературные вечера в узком кругу, так как это все не очень приветствовалось. И уже в 1955 году Есенина разрешили и начали издавать. Но книги были только в читальных залах библиотек, я приходила в библиотеку и до ее закрытия, с большим желанием, читала Есенина. Мы и трудились очень много, нас старались воспитывать в труде, но мама всегда говорила, что нам надо развиваться тоже. Нас детей отпускали в кино. Всегда как то находили деньги на это, хоть и жили бедно. Но бывали и такие случаи, что в школу приезжали спектакли, они были платные, денег не хватало. И учительница один раз нас пустила без денег, мы были очень этому рады. Никогда родители не воспитывали в нас отрицательные эмоции по отношению к власти. Всегда говорили только о хорошем.

Родители постарались дать нам всем образование. Старший брат окончил Ленинградский строительный институт (автофакультет), у него с детства была тяга к технике. Работал в «Лентрансавто - главным инженером. Другой мой брат Николай, окончил техникум гражданского строительства в Пскове. Работал первым секретарем райкома комсомола. Потом поступил в высшую партийную школу, работал в райкоме партии, потом работал в КГБ и дослужился до полковника. Я закончила в Калининской области, в городе Кашин техникум молочного хозяйства с отличием. Сначала мы с подругой хотели поступать в педагогический институт в Ленинграде, это была моя мечта. Но по дороге ее мама уговаривала нас поступить в ветеринарный институт. Мне было очень стыдно отказать ей, и мы с подругой, после уговоров её мамы, поступили в ветеринарный институт. И вдруг из института имени Лумумбы прислали африканцев, для них нужно было освободить сорок мест, нас вызвали в деканат и стали уговаривать, чтобы мы перевелись в техникум молочной промышленности. Так мы с подругой оказались в этом техникуме. Конечно, уровень преподавания в техникуме был достаточно высокий. Осенью я приехала в техникум с небольшим опозданием по семейным причинам, а все студенты уже уехали в колхоз. Так, как я опоздала, с меня сняли на полгода стипендию. Раз в месяц мне из дома присылали посылку, там была шоколадка из папиного пайка. Ее сберегали для меня и отправляли в посылке. Я не хотела расстраивать родителей, и не сказала никому, что не получаю стипендию, потому что знала, что денег в семье нет, и помочь мне будет очень сложно. А когда через полгода я сдала экзамены на все пятерки, мне сразу дали повышенную стипендию. Когда я училась в техникуме, ездила на практику в Воронежскую область. Впервые там я увидела яблоневый цветущий сад площадью 22 гектара.

У нас в семье был очень скромный бюджет, поэтому не было хорошей посуды. А мне всегда так хотелось её иметь. И когда я пошла учиться в техникум, стала получать повышенную стипендию, то купила фарфоровые блюдца с чашечками. И так уже дальше по жизни, когда работала, очень любила покупать посуду и книги. Наверное, восполняла тот недостаток, который пришлось пережить.

После техникума, я поступила в ветеринарный институт в Ленинграде. Потом преподавала в техникуме на Украине в Кировоградской области. Это было самое хорошее время, мне там очень нравилось. Я старалась быть в хороших отношениях со своими студентами, у нас всегда между собой было взаимопонимание. Нас воспитали так, что до сих пор мы, братья и сестры заботимся друг о друге. Помню такой случай: когда я уезжала в отпуск, мне мои сестры и братья сказали, чтобы я оставила один рубль на телеграмму. И если вдруг у меня не будет денег на обратный билет, то на этот рубль я бы смогла отправить телеграмму, чтобы они мне прислали денег. Хотя я этим никогда не воспользовалась, но это меня всегда согревало. Сестры мои живут в Острове, старший брат живет в Выборге, а младший в Пскове. Все они меня всегда поддерживают, я всегда чувствую их заботу.

Бабуся умерла очень рано, а вот бабушка, мамина мама, умерла в возрасте 82 лет. Человеку, пережившему блокаду, видно суждено было прожить подольше. Я по духу была очень связана со своим отцом. Когда он серьёзно заболел, я очень переживала и вернулась назад из Кировоградской области домой в Остров, хотя, как я уже говорила, мне там нравилось. Я поступила в Москве в ветеринарную академию на педагогический факультет, чтобы, не отрабатывать на Украине по распределению. Получила вызов, но учиться не стала и приехала в Остров. И папа мой выздоровел, думаю, он и болел от тоски по мне. Папа умер позже, в 70 лет, а мама на 93 году. Последние годы она жила у меня в Печорах.

Я стала работать в Острове, а потом меня в 1969 году направили в Печоры директором ветлаборатории. Еще раньше я приезжала сюда на экскурсию и мне здесь очень понравилось. Какой замечательный и чуткий был начальник управления сельского хозяйства Пётр Михайлович Кондрашин! Сначала мне не понравилась сама лаборатория, она была такая примитивная, я сравнила ее со своей островской, где я работала. Конечно, у меня там было все налажено, а здесь как-то не обжито, и я хотела уехать, но Пётр Михайлович по-отечески меня уговорил. Я получила позже благоустроенную квартиру, вот так и осталась. Город Печоры уже стал для меня родным, но и о городе Острове всегда вспоминаю с теплотой и любовью.

Фотографии и документы

Кликните для увеличения